Я не люблю действующего президента России. Не люблю вполне рационально - речь идет не о том, что он носит джемпер под пиджак.
Чувство личной нелюбви к президенту росло, начиная с субботы, каждые два часа: примерно с такой периодичностью по разным каналам передавали его обращение к людям.
По моему мнению, ничего более отвратительного представить себе было нельзя.
В телеобращении президент сообщил набор штампов, призванных оправдать усиление государственной власти в России. Звучали слова про идеологии, политические системы, рубежи. Он уже приехал из Беслана, где постоял у кроватей раненых, он уже видел своими глазами всех этих детей. Он не смог сказать слов скорби, утешения, сочувствия. Он сообщил, что мы будем перестраивать оборонную систему и отстоим свое положение великой ядерной державы.
Лично мне очень хотелось ругаться матом. Я так и сделала, собственно говоря.
Нет, я не против того, что он делает. Я против того, как он это делает.
Я согласна с тем, что президент сейчас делает множество важных реформ, которые будут определять нашу жизнь на десятилетия вперед. Я согласна с тем, что он последовательно реализует один из возможных путей. Этот путь не самый лучший для общества, но и не самый худший. Он реализует свои планы последовательно – ради этой последовательности я готова заткнуть бьющие из меня слова о том, что политическое поле сворачивается, а политическая воля монополизуется. Черт с ним, с этим потом разберемся, после удвоения ВВП.
Но я думаю также, что от главы государства требуется быть не только калькулятором, а живым символом нации, ее поддержкой, человеком и гуманистом. Именно тогда можно прийти к настоящему успеху
Первая ласточка – нелюбовь вместо равнодушия - была после того, как утонула атомная подлодка Курск. Президент уже был на посту около полугода. В день катастрофы он был в отпуске в Сочи, и мысль приехать на место трагедии и поддержать людей не пришла ему в голову. Реакция главы государства на гибель атомохода была предельно технократична. Человек, скорбящий и сопереживающий горю своих граждан, в нем не угадывался. 200 моряков, которые медленно умирали в течение нескольких суток (это одна из версий трагедии), 400 скорбящих родственников, возможные проблемы с радиацией в Баренцевом - наверное, это было недостаточно весомым поводом для главы государства показать хоть какой-то мере свое человеческое лицо. Он отнесся к гибели этих людей как к «производственной проблеме», которую надо решить. Люди, которые погибли и потеряли родных не получили его человеческого участия.
После трагедии на Дубровке реакция президента была более оперативна, но не менее обезличена, функциональна и технократична.
Прежний наш глава государства, хоть и выпивал, и жену, говорят, поколачивал, но позволял себе показать свои переживания за страну. Мог заявить, что в случае неудачи реформ он ляжет на рельсы. Да, не лег, да, в запале, да, не собирался ложиться. Но и реформы проводил, и мог себе позволить показать, что он человек, с эмоциями, а не биоробот. Болел за страну.
А этот не может. Не стал он Президентом, так и остался подполковником КГБ, выдвинутым на государственный пост..